Уходят дни, уходят в вечность люди,
ложатся скорбно пятнами на холст.
Давай скупиться на любовь не будем,
давай любить безумно, на износ,
отчаянно любить, без промедленья,
без «если только...» и без «если бы...»
быть может, завтра будет просветленье.
Да, только завтра может и не быть...
Это странствие, это мытарство
одиночное. Мука личная.
Мое сердце пробилось, выросло
из ботинок ортопедических.
Смириться. Справиться. Принять
с великой радостью страданья –
какое это испытанье!
Какая это благодать...
Прости, что не сдаю своих позиций,
хочу быть и успешней, и святей,
и как-нибудь с Тобой договориться,
чтоб воли было хоть чуть-чуть моей.
Разбитая. Охрипшая. Пустая.
Висит
душа.
И между ней и раем
один лишь шаг.
С мечтами о земном пора расстаться,
умерить бег.
Я рождена, чтоб к небу устремляться,
как искры –
вверх.
Пусть кажется, что силы на исходе
и крик твой, словно в космосе, беззвучен.
Друзьями сделай грозовые тучи –
узри надежду даже в непогоде!
Каждый день преклоняюсь пред личными страхами:
как бы выглядеть так, чтоб не хуже других?
Вера предков известна крестами и плахами,
а моя – компромиссами целей земных.
Любовь не может быть неразделенной:
любовь не делит – только отдает.
В любой душе, поистине влюбленной,
святое посвящение живет
тому, кому она смиренно служит,
не требуя взаимности сторон.
Ах, как нам всем такой вот кто-то нужен,
кто был бы в нас воистину влюблен!
Нам быть собой с людьми не по карману:
опасно настежь душу раскрывать.
Не лицемерны мы – мы многогранны!
(Ведь так краси́вей о себе сказать?)
Как много людей кругом,
с которыми говоришь
о чем-то совсем земном,
а о душе молчишь.
